На сегодняшний день существует огромное разнообразие форм и объектов собственности. И нельзя сказать, что они уже прекратили свое развитие.

Стоит обратить внимание на еще один аспект, касающийся собственников и несобственников. Хайек считает: "Социализм приучил многих к тому, что можно предъявлять права независимо от своей роли, от своего участия в поддержании системы. В сущности, социалисты, если поглядеть с точки зрения моральных норм, создавших расширенный порядок цивилизации, подстрекают людей к нарушению закона"[5, c.259]. Такие взгляды породили тунеядство. Где еще, как не в социалистическом государстве, возможен лозунг: "От каждого по способностям - каждому по потребностям". Заметьте, каждому - по потребностям, а не по труду. Где же тогда хваленая справедливость? Где стимул для хорошей работы? Где стимул для развития экономики, внедрения новых идей? В обществе, где царит подобное отношение к собственности и труду, теряется не просто экономическая эффективность, теряется элементарное желание работать. Ведь среди людей мало таких, которые будут просто так, практически за спасибо (а спасибо, они уж точно знают, получат в любом случае) отдавать свои силы и энергию работе. Зачем же усердствовать, ведь все всё равно получат свою заработную плату.

Социалисты часто выдвигают следующий аргумент против собственности - институт собственности носит эгоистический характер, то есть это выгодно только тому, у кого что-то есть. И вообще, социалисты считают, что собственность искусственно придумали те, кто, приобретя что-то в свое владение, захотел исключить других из права пользования и распоряжения этой вещью только из-за эгоистических побуждений и ради собственной выгоды. В связи с данными положениями стоит упомянуть Жан-Жака Руссо. Этого мыслителя часто относят к иррационалистам и романтикам. Его идеи имели огромное влияние на социалистов. Его взгляды были восприняты фактически как откровение. Руссо говорил о том, что людям хотелось слышать, во что хотелось верить. Но он забыл и вынудил других забыть о том, что свобода как политический и экономический механизм возникла не из стремления людей к свободе в смысле избавления от ограничений, но из их стремления отгородить какую-то безопасную сферу индивидуальной жизни. Руссо не учитывает того, что правила поведения - это неизбежное ограничение. Руссо рисовал идеальными условия жизни дикаря, первобытного человека. Он говорил, что только тогда человек мог быть свободным и распоряжаться собой, своими силами, своей энергией и временем, своей жизнью по своему усмотрению. Но этот вопрос уже затрагивался выше. Абсурдно говорить о свободе того, кто не вправе, да и не в состоянии, жить отдельно от группы и кто всю жизнь борется просто за свое выживание. Не за лучшую жизнь, не за какие-то удобства, а просто за существование. Жизнь первобытного человека была крайне тяжелой. Все было против него, за все нужно было бороться в прямом и переносном смысле слова. Если же ты не мог бороться, то ты погибал. Поэтому времени думать о том, свободен ли ты или нет, просто не было. Да и вообще этот вопрос не возникал: что такое свобода для того, у кого все силы уходят на то, что бы выжить? Вот он и не думал о столь высоких материях. Он сыт, жив, ему тепло - значит, хорошо. Остальное не важно. В этом было счастье дикаря. Вот к чему, получается, призывает Руссо.

Хайек пишет: "Руссо выдал интеллектуальную лицензию на пренебрежительное отношение ограничениям, налагаемым культурой, на правомерность попыток обрести "свободу" от ограничений, способствовавших возникновению самой свободы, и на то, чтобы эти нападки на фундамент свободы звались "освобождением". После этого собственность становилась все более подозрительной, и ее уже не всюду признавали ключевым фактором создания расширенного порядка. Все чаще и охотнее стали высказываться предположения, что правила, регулирующие разграничение и передачу индивидуализированной собственности, можно заменить принятием централизованных решений об ее использовании"[5, c.89].

Почему еще собственность неприменима с точки зрения социалистов? Если в обществе существует частная собственность, то невозможно планировать жизнь всего государства, так как нельзя спланировать действия многих людей, которые неподотчетны одному центральному органу. Но вообще, возможно ли планирование? По мнению Хайека, "то, что нельзя узнать, нельзя и планировать". Он говорит о том, что "широко бытовало мнение, будто централизованная плановая экономика обеспечивает не только "социальную справедливость", но еще и более эффективное использование экономических ресурсов. Это представление на первый взгляд кажется в высшей степени разумным. Однако в нем не учитываются следующие факты: совокупность ресурсов, которая должна быть отображена в подобном плане, просто-напросто никому не может быть известно, и потому не поддается централизованному контролю… Децентрализованный контроль над ресурсами, контроль посредством индивидуализированной собственности, приводит к выработке и использованию большого количества информации, чем это возможно при централизованном управлении" [5, c. 149].

Но вернемся к вопросу об эгоистическом характере собственности. Вот что по этому поводу думает Хайек: "В этих представлениях не учитывается, что величина нашего совокупного продукта так значительна только потому, что рыночный обмен собственностью, принадлежащей отдельным лицам, позволяет нам при распределении ресурсов, которыми эти лица владеют, использовать широко рассеянное знание о конкретных фактах. Рынок - это единственный доступный способ получить информацию, позволяющую индивидам судить о сравнительных преимуществах того или иного употребления ресурсов, о которых у них имеются непосредственные знания и, используя которые, они, независимо от своих намерений, служат потребностям далеких, незнакомых им людей. Рассеянность этого знания представляет собой его сущностную характеристику, и его невозможно собрать вместе и вручить властям, вменим им в обязанность создания продуманного порядка. Таким образом, институт индивидуализированной собственности не является эгоистическим. Точно также он и не был и не мог быть "введен" для навязывания воли собственника остальным людям. Скорее, он выгоден "вообще", поскольку предает функции управления производством и рук нескольких индивидов (которые, каковы бы ни были, их претензии, обладают ограниченным знанием) процессу - расширенному порядку, способному обеспечивать максимальное использование знания всех, благоприятствуя, таким образом, не владеющим собственностью почти в той же мере, в какой и тем, кто и ею владеет"[5, с. 136].

Итак, из всего вышесказанного видно, что общество, отвергающее индивидуализированную собственность, не принимающее ее основных принципов и морали, отвергает и свободу, и возможность процветания всех и каждого в отдельности. Именно поэтому господство государственной собственности в социалистическом обществе не привело (да и не могло по сути своей привести) ни к чему хорошему.