Объективная направленность развития живого не может прекратить свое действие на челове­ке в ныне существующей, еще далеко не совершенной природе. "Процесс организмов шел непре­рывно и не может поэтому остановиться на человеке", - утверждал Циолковский. Вернадский убежден: за сознанием и жизнью в нынешней форме неизбежно должны следовать "сверхсознание" и "сверхжизнь".

Идеал обожения, развитый в религиозной ветви русского космизма, также предполагает пре­возмо­жение человеком и человечеством его наличной физической, душевной и духовной природы и стяжание высшего, бессмертного, преображенного Божественного бытия. Знаменитый афоризм вы­дающегося богослова и мыслителя Василия Великого выражает: "Бог стал человеком, чтобы чело­век стал богом".

Идеи Вернадского о живом веществе, о космической жизни, о биосфере и переходе ее в ноо­сферу уходят в новую философскую традицию осмысления явления Жизни и задач человека как вершин­ного ее порождения. "Все живые существа держатся друг за друга и все подчинены одному и тому же гигантскому порыву. Животное опирается на растения, человек живет благодаря живот­ному, а все человечество во времени и простаранстве есть одна огромная армия, движущаяся рядом с каждым из нас, впереди и позади нас, способная своей мощью победить всякое сопротивление и преодолеть многие препятствия, в том числе, может быть, и смерть." - А.Бергсон. Homo faber - человек-ремесленник, человек, созидающий искусственные вещи и орудия. А искусственное есть тот исключительно человеческий вклад в наличность мира, который расширяет способности и возмож­ности самого человека, как бы продолжает его органы. Творческие способности человека должны обернуться и на него самого, раздвинуть его еще ограниченное, преимущественно рациональное сознание. Пределы не поставлены.

В те же годы, когда появилась "Творческая эволюция" в России первый русский физик-тео­ретик Н.А.Умов по-своему развивает близкие идеи о "силе развития", направляющей живое ко все боль­шому совершенствованию сознания, об анти-энтропийной сущности жизни, о творческой природе человека. Предложенное им объяснение роста творческого потенциала эволюции просто и остро­умно. Чем создание элементарнее, тем оно комфортабельнее, "блаженнее" слито со средой. По мере развития для него во внешней природе обнаруживается все более "препятствий и недоче­тов", она все менее удовлетворяет нуждам усложнившегося в своих функциях и строении организма, и он вынужден все усиленнее приспосабливать среду к себе, начинать "работать" с веществом мира, формировать, строить его. В недрах человечества, считает Умов, вызревает новый эволюционный тип - homo sapiens explorans ( человек разумный, исследующий), стоящий на гребне эволюции, девиз которого - "Твори и созидай!".

Ссылаясь на ничтожнейший, почти нулевой процент живой материи во Вселенной, Умов счи­тал возникновение жизни совершенно маловероятным событием. Тем не менее она смогла осущест­виться на нашей планете только потому, что это произошло не в "ограниченной материальной системе", а "в системе беспредельной", каковой является весь космос. Тем самым ученый подразу­мевает: вся Вселенная каким-то образом "работала" на это великое рождение, создав невероятно сложное, уникальное сочетание факторов в одном месте.

Родоначальником всей активно-эволюционной, космической мысли в России был "искатель истины" Н.Ф.Федоров с его учением "общего дела". Признав внутреннюю направленность природ­ной эволюции ко все большему усложнению и к появлению сознания, Федоров приходит к следую­щей мысли: всеобщим познанием и трудом человечество призвано овладеть стихийными, слепыми силами вне и внутри себя, выйти в космос для его активного освоения и приображения, обрести но­вый, бессмертный космический статус бытия, причем в полном составе прежде живших поколений. Сознательное управление эволюцией, высший идеал одухотворения мира раскрывается у Федорова в последовательной цепочке задач: это регуляция "метеорических", космических явлений; превра­щение стихийно-разрушительного хода природных сил в сознательно направленный; создание ново­го типа организации общества - "психократии" на основе сыновнего, родственного сознания; работа над преодолением смерти, преобразованием физической природы человека; бесконечное творчество бессмертной жизни во Вселенной. Для исполнения этой грандиозной цели русский мыслитель призывает ко всеобщему познанию, опыту и труду в пределах реального мира, реальных средств и возможностей при уверенной предпосылке, что эти пределы будут постепенно расши­ряться, доходя до того, что пока кажется еще нереальным и чудесным.

Необычно важна для русского мыслителя идея истинного коллективизма ("Жить со всеми и для всех"), направленного на общего врага всех без исключения: смерть, разрушительные стихий­ные силы; тут кроется источник его безграничного оптимизма: все, одушевленные высшей целью, касающейся конкретно каждого, могут невероятно много, фактически все.

Новый грандиозный синтез наук, к которому призывал Федоров, должен быть осуществлен в космическом масштабе и быть прежде всего преобразовательно-деятельным: в нем практика, т.е. знание, доказанное "опытами в естественном размере", всеобщей регуляцией, сам достигнутый несомненный результат труда становится высшим критерием истины. Лаборатории ученых распахи­ваются на всю природу, весь мир, углубляются в самого человека, его "физику" и психику, в тайны смерти и зла. Во всеобщую космическую науку о жизни, науку о человеке в том числе, входят все науки, ибо жизнь - единая целостность, в которой все взаимосвязано. Жизнь человека затухает, по меньшей мере, по двум рядам причин: внешним (стихийность среды, ее разрушительный характер, чему не может противостоять недостаточная емкость человеческого организма, т.е. недостаток знания и умения, который, по мысли Федорова, может быть преодолен всеобщим познанием, трудом, регуляцией природы) и внутренним (сама материальная организация человека оказывается неспособной к бесконечному самообновлению, не есть совершенно открытая система, тут необхо­дима всеобъемлющая психофизиологическая регуляция).

До сих пор свое расширение в мире, господство над его стихийными силами человек осуще­ствлял прежде всего за счет искусственных орудий, продолжавших его органы, одним словом, при помощи технических средств и машин. На этом пути достигнуты колоссальные успехи, осуществи­лись сказочные мечтания о сапогах-скороходах, коврах-самолетах и т.д. Развивая технику, человек не покушается на собственную природу как таковую, он священно блюдет ее норму и границу, оставляя себя самого как есть, ограниченным и физически и умственно. Сила его увеличивается за счет внешних ему, его телу, его мозгу и сердцу орудий и машин. Разрыв между мощью техники и слабостью самого человека как такового растет и потому все более ошеломляет, даже начинает ужасать (отсюда современные мифы-фобии "восстания машин", порабощения людей будущими киборгами, могучими роботами и т.д.). Нельзя отрицать значение техники, нужно только поставить ее на место. Технизация, считает Федоров, может быть только временной и боковой, а не главной ветвью развития. Нужно, чтобы человек ту же силу ума, выдумки, расчета, озарения обратил не на искусственные приставки к своим органам, а на сами органы, их улучшение, развитие и радикаль­ное преображение (так, скажем, чтобы человек сам мог летать, видеть далеко и глубоко и т.д.). "Человеку будут доступны все небесные пространства, все небесные миры только тогда, когда он будет воссоздавать себя из самых первоначальных веществ, атомов, молекул, потому что тогда только он будет способен жить во всех средах, принимать всякие формы". Федоров часто говорит о необходимости глубокого исследования механизма питания растений, по типу которого возможны перестройки и у человека. Человек должен так чутко войти в протекающие в природе естественные процессы, чтобы можно было по их образцу - но на более высоком, сознательном уровне - обнов­лять свой организм, строить для себя новые органы, иными словами - овладевать направленным естественным тканетворением. Эту способность человека в будущем создавать себе всякого рода творческие органы, которые даже будут меняться в зависимости от среды обитания, действия, философ называет полноорганностью.