Затратная хозяйственная система, действовавшая на протяжении последних десятилетий существования СССР, а точнее – с 1965 г. по 1991 г., до основания подорвала советскую модель расширенного воспроизводства именно тем, что нанесла сокрушительный удар по реальной эффективности накоплений, сделала производственные капиталовложения год от года менее результативными, переориентировала их на инфляционный критерий, который удовлетворялся удорожанием средств производства без адекватного улучшения их качества. Причем затратная макроэкономическая система – так уж пришлось – возобладала в тот момент, когда мировое хозяйство вступило на порог неоиндустриального развития. Совершенно некстати установленная, она не дал советскому народному хозяйству возможности даже подступиться к новому этапу индустриализации, отличительному развертыванием совершенно неведомого прежде типа производительных сил: уже не просто электрифицированных, а технотронных, интегрированных с микропроцессорными устройствами контроля и управления. Вместо эффективных и высокопроизводительных технотронных рабочих мест, благодаря которым связь работника с промышленным аппаратом производства обязательно опосредствуется ЭВМ, продолжалось воспроизводство техники, рассчитанной на механизированный и ручной труд. На ее основе поддерживался также старый тип занятости, присущий потребностям индустриализации 30-50 гг. ХХ в., когда важно было как можно скорее обеспечить создание и количественный рост отечественной промышленности, а вместе с тем – перевод основной массы рабочей силы из деревни в город.

Затратная система хозяйствования абсолютно пасовала перед ключевыми факторами прогресса: высокими, наукоемкими, технотронными технологиями – в стране так и не сумели наладить их воспроизводство; качеством труда – производительность интеллектуального труда не учитывалась и не поощрялась; качеством продукции – его повышение измеримо экономией качества, а система во всех случаях отдавала приоритет количеству и “ валу “; эффективностью производства – ее приращения всегда равнозначно экономии живого труда и требует постоянного перераспределения рабочей силы между профессиями и предприятиями, отраслями, регионами, однако затратная система исключала такое перераспределение ( кроме того, повышение эффективности неизбежно сопряжено с сокращением общественно необходимых затрат труда и, следовательно, должно сопровождаться соразмерным понижением цен, но и это было несовместимо с затратной системой ); вертикальной интеграцией и межотраслевыми формами организации труда; системой оплаты по эффективности труда, когда рост заработной платы происходит пропорционально экономии общественно необходимых затрат и народнохозяйственных издержек.

Находясь в неразрешимом противоречии с ключевыми направлениями социально-экономического прогресса, затратная хозяйственная система жестко блокировала переход страны на более прогрессивный этап индустриального развития. Блокировала также и тем, что перевела эффективность капиталовложений из области плюсовых значений в область минусовых, инфляционных. Соответстве6нно, на уровне народного хозяйства вместо реального роста накапливается инфляционный.

К 80-м гг. возник вопрос о качестве экономического роста. “Верхи” постановили считать выходом рыночные преобразования, притом взяли за образец производственные отношения не высшего, а низшего, фактически домонополистического. Стране упорно навязывалось представление, будто экономическим отношениям эпохи свободной конкуренции никакой альтернативы нет. Движение к ним и составило суть того, что назвали “ перестройкой “. На практике она действительно привела к изменению макроэкономической системы, но происшедшее изменение оказалось регрессивным, а не прогрессивным: затратная система окончательно трансформировалась в инфляционную. Последствия проявились сразу же: как показали расчеты по данным межотраслевых балансов СССР, еще в 1988 г., памятном отменой плановых ограничителей увеличение цен, общественное воспроизводство перестало быть расширенным, а прирост денежной массы “ пошел в гору “ вопреки динамики товарной массы. Упразднение всякого регулирования главнейших воспроизводственных пропорций уже само по себе означало полный отказ от всякой вообще централизованной, т.е. управляемой макроэкономической модели.

Попятный формационный поворот, несмотря на весь его показной радикализм, оставил стране прежние макроэкономические проблемы и добавил к ним тяжкое бремя других, например – неуправляемость экономических процессов. Действительность наглядно доказала главное: рыночные отношения не столько преодолевают, сколько интенсифицируют деятельность экономики инфляционного типа.

Столь же консервативно – реакционными были и последующие “ либеральные реформы “. Они внесли лишь последнюю лепту в “ системные преобразования “, вследствие чего макроэкономическая система не только осталась инфляционной, но и приобрела форму компрадорской, т.е. такой, которая распространяет принцип продажности на все без исключения сферы социально - экономического устройства, включая элементы государственного суверенитета.

Ныне, в условиях компрадорской экономики, нет даже речи о производстве внутренних накоплений: “ реформаторы “ упорно занимаются “ привлечением “ внешних инвестиций, для чего старательно выполняют многочисленные требования зарубежных кредитов, причем преимущественно внеэкономические, т.е. организационно – политические, вроде расчленения “ естественных “ монополий, беспрепятственного вывоза капиталов и прибылей, свободной скупки стратегических предприятий, торгового флота, природных ресурсов, недр, земель, объектов инфраструктуры и жизнеобеспечения, активизации иностранного контроля над банковским сектором, биржевым и валютным обращением и т.д.

Однако под воздействием непримиримых противоречий жизнь преподносит один парадокс за другим. В частности, чем больше проявляется заботы об улучшении условий привлечения инвестиций, тем острее становится инвестиционная проблема. На откуп иностранному капиталу отданы практически все “командные высоты“ экономики, дело дошло даже до либерализации земельного оборота, а ожидаемого притока инвестиций как не было, так и нет. Более того, компрадорская система продолжает ускорять их отток из страны, что явственно обнаруживается по данным анализа платежных балансов за 1994-2000 гг.: пик вывоза капитала в товарной форме приходится на вторую половину прошлого года.

Причем оттоком завершаются даже инвестиции, классифицируемые как “прямые” и осуществленные в промышленный сектор экономики. Думается, что с учетом сказанного, необходимо вести коррективы в законодательные акты, регулирующие политику нашего государства по отношению к иностранным инвестициям. Ее основополагающий принцип может быть сформирован следующим образом: “ Правовой режим деятельности иностранных инвесторов должен быть таким же, как и предоставленный российским инвесторам, за изъятиями, устанавливаемыми федеральными законами “. К числу изъятий относятся государственные меры ограничительного характера, направленные на устранение или, по крайней мере, смягчение отрицательных последствий импорта капитала. В частности, имеются в виду меры, ориентированные на ликвидацию или уменьшение потерь денежных средств, которые несет Россия от перевода за границу части прибыли от прямых и портфельных зарубежных инвестиций и от обслуживания иностранных займов.