За "рыночным ренессансом" в действительности стоит колоссальное развитие нерыночной сферы - системы социальной защиты, образования, здравоохранения, культуры и, что очень важно, домашнего труда по воспитанию, "производству" человеком самого себя и своих детей, труда непосредственного общения. Характерной чертой складывающегося постиндустриального общества становится двухэтажная, двухсекторная экономика, состоящая из сектора производства материальных благ и услуг, который контролируется рынком, и сектора "производства человека", где осуществляется накопление человеческого капитала и, по существу, не остается места рыночным отношениям. Причем развитие сферы "производства человека" все больше определяет развитие и структуру рынка, динамизм экономики и конкурентоспособность стран в мире. При этом "производство человека" все меньше является прерогативой государства и все больше самого гражданского общества: органов местного самоуправления, общественных организаций, наконец, самих граждан.

Интеллектуальная собственность "многомерного человека" постиндустриального общества складывается в результате огромных затрат труда по воспитанию детей в семье, расходов государства, частных фондов и самих граждан на образование, собственных усилий детей, а потом студентов по освоению знаний и ценностей культуры, общих - государственных, частных и коллективных затрат на поддержание и развитие культуры и искусства, затрат времени людей по освоению достижений культуры. Наконец, в интеллектуальной собственности воплощаются затраты времени и усилия человека по поддержанию своей "спортивной формы" - своего здоровья, работоспособности, не говоря уже о совокупных расходах на охрану и восстановление окружающей среды. Уже в 1985 году величина "человеческого капитала" Америки в несколько раз превышала сумму всех активов американских корпораций. Такое сопоставление говорит само за себя.

Легкость накопления и передачи информации в эпоху постиндустриализации порождает свои проблемы. Так становится все более очевидной угроза полицейского и политического наблюдения за индивидами с использованием изощренной информационной техники.

Как писал бывший сенатор С. Эрвин в обзоре по использованию компьютерных банков данных федеральными агентствами, "подкомитет обнаружил многочисленные случаи того, как агентства начинали с весьма благих целей, а затем заходили столь далеко за пределы необходимого, что неприкосновенность частной сферы жизни и конституционные права индивидов оказывались под угрозой уже в силу самого существования досье на них . Наиболее важным открытием было установление факта чрезвычайно большого количества правительственных банков данных с громадными досье практически на каждого жителя страны. 54 агентства, предоставивших информацию на этот счет, доложили о существовании 858 банков данных, содержащих 1.25 миллиарда записей на индивидов".

Все это подтверждает следующий факт: когда какое-либо агентство, обладающее властью, устанавливает бюрократические нормы и стремится, во что бы то ни стало насаждать их, создается угроза злоупотреблений. Другой не менее важный момент заключается в том, что контроль над информацией чаще всего выливается в злоупотребления, начиная с сокрытия информации и кончая ее незаконным обнародованием. Дабы предотвратить эти злоупотребления, необходимы институциональные ограничения, прежде всего в сфере информации.

В постиндустриальном обществе для самовыражения и самоутверждения человека велико значение политики, административно-общественного самоуправления - прямой демократии, которая расширяет общественные связи человека и тем самым возможности для проявления им творческой инициативы.

Западная общественная мысль в 80-е годы пришла к тому же выводу, к которому в свое время пришел . Карл Маркс в первом черновом варианте "Капитала": культура, наука, информация - всеобщее достояние. Как только их "запускают" в производство, т.е. используют как производительную силу, они становятся подлинно всеобщей собственностью. "В классической и марксовой экономической теории капитал мыслился как "воплощенный труд", но знание нельзя интерпретировать в том же ключе, - писал Д.Белл. Главное состоит в том, что знание, как систематизированная теория является коллективным достоянием. Ни отдельное лицо, ни отдельная группа работников, ни корпорация не могут монополизировать или защитить патентом теоретическое знание, или извлечь из него уникальное производственное преимущество. Оно является общественной собственностью интеллектуального мира". В то же время наука, информация, ценности культуры по существу, не отчуждаются ни от их создателя ("производителя"), ни от того, кто ими пользуется. Следовательно, эта общественная собственность является индивидуальной для каждого, кто пользуется ею. Таким образом, для постиндустриального общества характерно предсказанное Марксом единство индивидуальной и общественной (но не государственной!) собственности на основной "продукт" и "производственный ресурс".

Процесс постиндустриализации необратим. Однако, пока он охватил далеко не все стороны общественной жизни и далеко не все страны. Создается новая карта мира. Это информационная карта, которую можно уподобить климатической в том смысле, что на ней отражены некоторые постоянные условия среды. Эта информационная карта показывает большую плотность информации на территории Северной Америки, несколько меньшую - в Европе, Японии и России; во всех других местах плотность информации ничтожна и даже сходит на нет. Даже в самых развитых странах (США, Япония, ФРГ, Швеция) общество еще весьма далеко от того, чтобы в полной мере стать постиндустриальным И даже в этих странах, в особенности в США, существуют массы неграмотных,

которые, естественно, остаются на обочине дороги в будущее. Разумеется, это препятствует постиндустриализации, консервирует старые отношения и старые технологии, а порой и воссоздает их на новой технологической основе. Остаются нерешенными и глобальные проблемы - экологическая и проблема отсталости большинства стран Земли. Однако решить эти проблемы можно только на постиндустриальной основе. В свою очередь дальнейшая постиндустриализация немыслима без их решения.

Интересным является положение в России. Явные тенденции к постиндустриализму в развитых странах и сравнение их с тем, что происходит в России, свидетельствуют скорее о разнонаправленности процессов, происходящих "там" и "тут", чем о том, что Россия начинает, наконец, развиваться "как все". Дело в том, что Россия еще лишь входит в позднюю стадию индустриального общества. Рыночные структуры активно наращиваются. В то же время в развитых странах большая часть общественных отношений переходит в нерыночный сектор, в сектор восстановления человека. Что бы развитие шло по пути "как все", мы должны, по крайней мере, уяснить себе, что, не повернув экономику и политику лицом к человеку - ни о каком развитии страны "по пути всемирной цивилизации" не может идти и речи. И один из главных парадоксов истории состоит в том, что идеи, от которых спешат отречься российские лидеры, на самом деле подтверждаются (пусть и не в полной мере) там, где эти идеи никогда не превращались в господствующую идеологию.