Внешний (международный) лизинг - к нему относятся сделки, в которых хотя бы одна из сторон принадлежит разным странам. К этому же виду лизинга относят и сделки, проводимые лизингодателем и лизингополучателем одной страны, если хотя бы одна из сторон ведет свою деятельность и имеет капитал совместно с зарубежной фирмой.

Особенности правового развития лизинга в России.

1. Соотношение Закона о лизинге и ГК

Лизинг в России появился сравнительно недавно, и его развитие в нашей стране протекало достаточно слабо. Это связано с тем, что основой лизинга являются огромные капиталовложения и инвестиции, которые могут быть предоставлены иностранными и немногими русскими инвесторами. По праву считая Россию нестабильной, а следовательно непривлекательной для инвестиций страной, и те и другие неохотно принимают участие в лизинговых сделках.

Неразбериха в государственном аппарате, частая смена правительства, плохая криминальная обстановка – все это создает массу припонов на пути частных вложений. Но главной проблемой становятся не люди, а полное отсутствие взаимосвязанных нормативных актов, в частности актов регулирующих лизинговые сделки. Далее мы рассмотрим насколько Закон о лизинге соответствует другим основным законам России. Начнем с Гражданского Кодекса.

Казалось бы, поскольку Закон о лизинге выступает по отношению к ГК как специальный, он должен иметь перед ГК приоритет согласно известной с римских времен формуле: lex specialis derogat generali.

Однако эта формула перечеркнута нормой абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК. согласно которой нормы гражданского права, содержащиеся в других законах должны соответствовать ГК. Тем самым нормы ГК признаны обладающими более высокой юридической силой по сравнению с нормами иных гражданских за­конов. Теперь, если следовать ГК, древняя римская формула сохраняет силу только для случаев соотношения между собой двух гражданских законов (кроме ГК) или иных нормативных актов одинаковой юридической силы, со­держащих нормы гражданского права.

Разумеется, если ГК содержит специальное указание о том, что приня­тый в его развитие закон может отступать от правил ГК, абз. 2 п. 2 ст. 3 при­менению не подлежит. Примером такого указания может быть ст. 970 ГК. Однако нормы ГК о лизинге даже не упоминают о возможности принятия ка­кого-либо закона о лизинге. Поэтому в отношении лизинга действуют общие правила ГК. Абзац 2 п. 2 ст.3 ГК является воплощением широко распространенной в научной литературе точки зрения о том, что кодифицированный акт должен обладать более высокой юридической силой по сравнению с простым актом. В самом деле, кодификация, как сложный и длительный процесс, как прави­ло, рождает взаимно согласованные нормы, противоречия между которыми довольно редки. В силу этого данные нормы обладают большей ценностью, и потому существованиеих должно быть более продолжительным и ста­бильным. В целом данная точка зрения заслуживает поддержки, поскольку в истории отечественного правоведения не раз случалось так, что доброкаче­ственные, выверенные годами нормы отвергались в угоду сиюминутным по­литическим предпочтениям. Но насколько обоснован такой вывод примени­тельно к сложившейся в России системе права?

Если бы более высокая юридическая сила ГК была закреплена в Консти­туции РФ, то вывод о примате его норм по сравнению с правилами, содержа­щимися в иных гражданских законах, не подлежал бы никакому сомнению. Одна беда в том, что ГК признан обладающим более высокой юридической силой лишь в самом ГК, который является обычным законом, таким же, как и дру­гие законы, содержащие нормы гражданского права. Иной была бы ситуа­ция,при которой Конституция РФ относила бы ГК к федеральным конститу­ционным законам. Однако на деле этого нет.

Впрочем, ГК в этом плане не исключение. Достаточно вспомнить п. 1 ст. 1 УК, согласно которому новые законы, предусматривающие уголов­ную ответственность, подлежат включению в УК. Тем самым УК ставится в привилегированное положение по сравнению с другими законами. И ни­кто из специалистов по уголовному праву не подвергает сомнению это правило. Напротив, оно рассматривается как важная гарантия прав чело­века. Близкое по смыслу положение содержится и в п. 5 ст. 3 Налогового кодекса РФ. Налоговые органы, кстати, и ранее следовали принципу, со­гласно которому, любые нормы о налогах должны содержаться именно в налоговых законах.

Нельзя не отметить, что приведенные примеры касаются в основном так называемых охранительных отраслей права, а гражданское право выступает как отрасль «регулятивная». Однако это не имеет никакого отношения к во­просу о соотношении законов друг с другом. Регулятивная или охранитель­ная природа отрасли подчеркивает лишь то, какими методами она воздейст­вует на свой предмет. Порядок устранения противоречий между различными источниками права на регулируемые ими общественные отно­шения повлиять не может. К тому же нормы, близкие по содержанию к абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК, содержатся и в чисто регулятивных актах.

Оценим же на предмет соответствия Конституции РФ возможность при­давать одним законам, не являющимся конституционными, большую юридическую силу по сравнению с другими. Данный вопрос пока не нашел сво­его решения, хотя он' крайне важен для правоприменительной практики, в том числе и для применения Закона о лизинге. Поэтому ограничимся изло­жением взглядов на эту проблему и аргументов, которые приводятся в их обоснование, сосредоточив основное внимание на полемике вокруг абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК.

Позиция тех, кто считает, что ГК должен иметь более высокую юридиче­скую силу по сравнению с другими гражданскими законами, проникнута прежде всего идеей целесообразности. ГК, считают они, продукт труда мно­гих цивилистов и заслуживает того, чтобы иметь приоритет по отношению к другим гражданским законам, которые порой весьма несовершенны, пред­ставляют собой плоды сиюминутных компромиссов между различными по­литическими и финансовыми группировками и потому живут недолго.

Но помимо тезиса о целесообразности сторонники привилегированного положения ГК используют и другие аргументы. Во-первых, с общеправовых позиций акты кодифицированные всегда имеют преимущество по сравне­нию с обыкновенными. Во-вторых, в России большинство теоретиков права традиционно придавали кодексам большее значение по сравнению с иными законами. Наконец, в-третьих, прежние Конституции закрепляли особую роль основ законодательства в правовой системе страны. Таким образом, примат норм ГК основан не только на соображениях целесообразности, но и на правовой традиции.

Однако правоприменительная практика далека от такого «романтиче­ского» подхода и продолжает применять гражданские законы, которые про­тиворечат нормам ГК. Например, правила транспортных уставов и кодексов, ущемлявшие права грузоотправителей и получателей, продолжали приме­няться как ни в чем не бывало, хотя они и вступали в противоречие с ГК. Продолжают приниматься законы, содержащие правовые нормы, противо­речащие ГК. Под это подводится даже теоретическая база.