Партия исходила из того, что для упрочения диктатуры пролетариата и построения социалистического общества, кроме индустриализации, необходим ещё переход от мелкого индивидуального крестьянского хозяйства к крупному коллективному сельскому хозяйству, снабжённому тракторами и современными сельхозмашинами, как единственно прочной основе Советской власти в деревне.

Она же исходила из того, что без коллективизации невозможно вывести нашу страну на широкую дорогу построения экономического фундамента социализма, невозможно избавить многомиллионное трудящееся крестьянство от нищеты.

Урожай зерновых если и не уменьшился по сравнению с прошлым годом, то, во всяком случае, и не увеличился. Потребление же выросло, особенно с началом индустриализации. Государственные заготовки зерна осуществлялись с трудом: начавшись более или менее нормально летом, они резко сократились летом. К концу года государство недобрало 128 млн. пудов. Поскольку запасы были минимальны, это означало, что и город, с их возросшим населением, и армия рисковала остаться без хлеба, особенно к весне, когда распутица на несколько недель прервет нормальное сообщение. Все экономические планы могли сорваться.

Кризис объяснялся многими причинами: серьезной ошибкой в политике цен, которая стимулировала развитие технических культур и животноводства за счет посевов зерновых, страх перед войной побуждал крестьянина, насколько это было возможно, придерживать зерно, деятельность спекулянтов, почувствовавших нехватку зерна и взвинтивших цены, конкуренция разных учреждений, занимавшимися хлебозаготовками.

Решение лихорадочно изыскивалось в начале 1928 года. Впервые оперативное руководство взял в свои руки Сталин. В первых числах января поступило указание: достать зерно “во что бы то ни стало”, и партийное руководство на разных уровнях лично отвечало за это. Высшие руководящие деятели направлялись в главные хлебопроизводящие области, чтобы возглавить лично работы на “заготовительном фронте”. На заготовку в деревню были мобилизованы 30000 коммунистов из числа работников аппарата. Основной причиной кризиса был назван кулак и его спекуляции зерном с целью повышения цен. К кулаку применялась статья Уголовного Кодекса, которая предусматривала привлечение к суду с полной конфискацией имущества(четверть конфискованного отдавалась беднякам). Но большую часть зерна, как признал несколько месяцев спустя сам Сталин, находились, однако, не у кулаков, а у трудно отличимой от них массы середняков. Были придуманы способы изъятия зерна и у середняков, как то: принудительная сдача зерна в счет государственного займа, самообложение деревень, досрочное взимание налога, и т.д. Каковы бы ни были их конкретные формы, они неизменно сводились к жесткому нажиму на крестьянина, располагающего зерном. Для стимулирования его личной заинтересованности на село направлялся большой поток промышленных товаров, отнятых у города, но их все же не хватало.

Появилось на свет постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 года. Им устанавливалось, что к концу первой пятилетки должно быть коллективизировано не 20%, а “огромное большинство” возделываемых земель. Основные зерновые районы (нижнее и среднее Поволжье, Северный Кавказ) должны были завершить процесс к осени 1930 года, или, самое позднее, к весне 1931, другие хлебные районы - к осени 1931 года, или, в самом крайнем случае, к весне 1932. В колхозы ни под каким видом не разрешалось принимать кулаков.

Решающим годом явился 1931 год. Если к концу 1930 года в колхозах числилось около 6 млн. крестьянских дворов, то за первую половину 1931 года было коллективизировано еще 7 млн. Это составляло уже почти 53%. 1931 год стал также свидетелем наиболее мощной ликвидации кулачества. Крестьяне нередко вступали в колхоз потому, что “не оставалось другого выхода” - в случае не вступления в его могли объявить “подкулачником”, и отнять надел. В марте 1931 года было провозглашено, что советская власть считает “союзником” рабочего класса только колхозника, а не крестьянина - единоличника.

В рамках административно-приказной системы прежде столь распространённый в деревне тип работника-хозяина, поглощенного, говоря толстовскими словами, "неотступным думанием" о своём деле, постепенно стал едва ли не редкостным исключением. На смену ему в качестве массовой социальной фигуры пришёл исполнитель - в одних случаях добросовестный, трудолюбивый, дисциплинированный, в других - расхлябанный, ленивый, склонный к пьянству и обману, но во всех случаях не обладающий хозяйским чувством инициативы и зачастую не стремящийся иметь его.

Литература.

1. Вахитов К.И. История потребительской кооперации России: Учебное пособие-М., 1998.

2. Л. А. Гордон Э. В. Клопов "Что это было?" (Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30 - 40-е годы) Издательство политической литературы Москва - 1989

3. Бланк Г.Я. Основы теории и история потребительской кооперации: Учебное пособие. - М., 1963.