· обедневшей части мастеров-ремесленников

· «компаньонов»-подмастерьев, мануфактурных рабочих и других пролетарских элементов деклассицированной бедноты, к которой принадлежали и люди, стекавшиеся из деревни и находившие в городе заработок в качестве поденщиков, носильщиков, чернорабочих или же промышлявшие просто нищенством и разбоем.

Подмастерья издавна были организованы по профессиям в тайные союзы-компаньонажа. Стачки против хозяев-мастеров случались во Франции в течение второй половины XVIIв., все чаще, свидетельствуя о росте классовых противоречий в условиях начавшегося развития капитализма. В 1697 году в Дарнетале (близ Руана) около трех-четырех тысяч рабочих-суконщиков целый месяц не возобновляли работу. В это же время известный экономист Буагильбер писал: «Всюду царит дух возмущения… В промышленных городах видишь, как семьсот-восемьсот рабочих какой либо отрасли производства сразу и одновременно уходят, бросая работу, потому что захотели на один су понизить их поденную плату». Источником формирования рабочего класса во Франции, как и в Англии, в значительной степени явилось пауперизованное сельское население. Процесс первоначального накопления капитала шел в XVII – XVIIIвв. и во Франции, хотя и более медленными темпами. Обезземеление крестьянства во Франции протекало в форме продажи крестьянских наделов за недоимки, в форме захвата дворянами общинных земель (триажи) и т.д. Толпы бродяг и нищих скоплялись в городах Франции еще в XVIIв., переходя из одной провинции в другую. В середине XVIIв. парижские бродяги основали даже свое так называемое королевство бродяг. Французское правительство, обеспокоенное ростом деклассицированных элементов, издавало, подобно английскому правительству, законы против пауперов.

«Во Франции, где экспроприация совершилась иным способом, английскому закону о бедных соответствует Муленский ордонанс 1571 года и эдикт 1656 года»1, - писал Карл Маркс. Вообще если процесс обезземеления и пауперизации части крестьянства имел во Франции меньший размах и существенно отличался от английского пути, то «кровавое законодательство против экспроприированных» тут и там были весьма сходны. «Английское и французское законодательства, - говорит Карл Маркс, - развиваются параллельно и по содержанию своему тождественны»2.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ КАПИТАЛИЗМА.

Деревни Запада были одновременно сеньориальными и крестьянскими. Сеньориальный порядок повсюду находился в ущербе. Но ведь для того, чтобы капиталистическая система хозяйствования и экономического расчета утвердилась в эксплуатации земли, требовались многочисленные предварительные условия: чтобы сеньориальный порядок был если не уничтожен, то по меньшей мере отодвинут на второй план или видоизменен; чтобы крестьянские вольности были если не упразднены, то, по крайней мере, обойдены и ограничены (в этом заключался важнейший вопрос об общинных угодьях); чтобы предприятие вовлечено

было в мощную сеть обменов широкого радиуса – в экспорт зерна, в торговлю шерстью, мареной, вином, сахаром; чтобы налажено было «рациональное» хозяйствование, руководствовавшееся продуманной политикой доходности и усовершенствования; чтобы капиталовложениями и помещением основных капиталов руководила проверенная техника финансирования и, наконец, чтобы в основе всего этого имелся наемный пролетариат.

Если не все эти требования были выполнены, то предприятие могло находиться на капиталистическом пути, но оно не было капиталистическим.

В 1816 году французский консул наблюдал состояние «ужасающей заброшенности и нищеты» в Сардинии, расположенной, однако, «в центре европейской цивилизации»[1]. Главное противодействие «просвещенным» усилиям исходило от мира темных и отсталых крестьян, подвергавшихся тройной эксплуатации – со стороны государства, церкви и «феодального порядка», - от «диких» крестьян, которые «стерегут свои стада или пашут свои поля с кинжалом на боку и с ружьем на плече», поглощенные раздорами между семьями и кланами. В этот архаичный мир ничто не проникало с легкостью, даже культура картофеля, которая была с успехом опробована, но не вошла во всеобщее употребление. Консул замечал, что «опыты с картофелем были освистаны и сделались посмешищем; попытки разведения сахарного тростника, которые предпринял увлекавшийся агрономией знатный сардинец, оказались предметом зависти, и невежество или злоба покарали их как преступление; работники, доставленные с большими затратами, были убиты одни за другими».

Франция XVIIв. была затронута аграрным капитализмом, конечно же, намного меньше Англии, но больше, нежели Германия между Рейном и Эльбой, и в такой же мере – и не более того! – как и современные области итальянской деревни, порой более продвинувшиеся вперед, чем собственные. Тем не менее она была менее отсталой, чем иберийский мир (если исключить Каталонию, переживавшую в XVIII в. глубокую трансформацию, хотя сеньориальный порядок и сохранял там сильные позиции).

Но если Франция и была образцом, особенно во второй половине XVIIIв., то по своему прогрессивному развитию, ожесточенности и изменению форм рождавшихся в ней конфликтов. Она определенно была тогда театром демографического подъема. Происходил рост доходов в сельском хозяйстве. После долгих лет принудительной скромности, с 1660 по 1730 год, земельная аристократия хотела быстро компенсировать предшествовавшее «воздержания», позабыть свой «проход через пустыню». Отсюда и сеньориальная реакция, самая яркая, какую знала современная Франция. Для этой реакции хороши были все средства: законные – увеличивать, удваивать арендные платежи; незаконные – воскрешать старинные права собственности, перетолковывать двусмысленные пункты права (а таких было бесчисленное множество) ,переносить межи, пытаться разделить общинные угодья, множить число тяжб до такой степени, «что крестьянин в своем озлоблении почти что ничего не увидит, кроме этих «феодальных» рогаток, укрепляемых ему в ущерб»[2].1И не всегда будет он замечать опасную для него эволюцию, бывшую подоплекой наступления земельных собственников. Ибо такая сеньориальная реакция обусловливалась возвратом к традиции, сколько духом времени, новым для Франции «климатом» деловых афер, биржевой спекуляции, сногсшибательных вложений капитала, участие аристократии в торговле на дальние расстояния и в открытии рудников – тем, что можно назвать в такой же мере капиталистическим соблазном, как и капиталистическим духом. Ибо настоящий аграрный капитализм, хозяйствование по-новому, на английский манер, были еще редки во Франции. Но дело шло к тому. Люди стали верить в землю как в источник прибыли, верить в действенность новых методов ведения хозяйства. Росло число случаев продажи и покупки имений. Земельная собственность оказалась затронута всеобщим спекулятивным безумием. Предпринимались постоянные усилия к тому, чтобы перестроить структуру крупной земельной собственности на основе непосредственно управляемого имения с постоянным вмешательством арендаторов или же самих сеньоров.