По своим макроэкономическим последствиям такая бюджетная политика ведет к сжатию спроса, к ограничению инновационной и подавлению инвестиционной активности; конечным же ее ре­зультатом может стать лишь угнетение экономического роста и провоцирование депрессии. Ясно, что при такой идеологии бюджетного планирования исключаются преодоление демографическо­го кризиса и предотвращение угрозы вырождения нации. А вот банкирам и финансовым спеку­лянтам вырождение не грозит — в их распоряжении фактически около 40% российского феде­рального бюджета! Любопытно, что бюджетные расходы, направляемые на обслуживание и пога­шение государственного долга (отмечавшиеся 489 млрд. руб.), превышают величину средств, ко­торых федеральному правительству не хватает для выполнения его законодательно установлен­ных обязательств (464 млрд.).

Иными словами, перерасход средств на поддержку финансово-спе­кулятивного бизнеса блокирует финансирование правительственных обязательств применитель­но к образованию, науке и культуре, жилищному строительству и социальным гарантиям, вменя­емых федеральными законами «Об образовании», «О высшем и послевузовском профессиональ­ном образовании», «О науке и государственной научно-технической политике», «О ветеранах», «Основах законодательства о культуре» и другими (президентскими и правительственными) акта­ми, действие которых предлагается приостановить.

Очевидно, что федеральный бюджет фактически утратил свою целевую направленность. Если исключить затраты на обслуживание госдолга, коим придан ранг безусловного приоритета, бюджет­ные расходы планируются произвольно, как правило, «от достигнутого» ранее сокращения. Не вы­полняется ни один законодательно установленный норматив формирования бюджетных расходов. Так, на науку средств выделяется в 2,3 раза меньше законодательно установленной нормы, на обра­зование — в 4,3 а на культуру — в 4 раза меньше. Вместо того, чтобы реализовывать в планирова­нии бюджетной политики программно-целевой подход, общепринятый в развитых странах, Мин­фин России предпочитает манипулировать бюджетными расходами в зависимости от складываю­щейся политической конъюнктуры и баланса интересов влиятельных групп давления.

Иначе говоря, планирование бюджетных расходов лишено какой-либо логики, кроме конъюнктурной.

Почему, к примеру, в рамках одного функционального направления — развития транспорта — на дорожное строительство выделяется 49 млрд. руб., а на поддержку самого передового — авиа­ционного — вида транспорта— всего 0,43 млрд., т.е. в 100(!) раз меньше? Кстати заметить: каж­дому специалисту в области структурной политики известно, что эффективность расходов на при­обретение авиатехники в плане их мультипликативного влияния на экономический рост исключи­тельно высока.

Почему, далее, расходы на поддержку конверсии оборонной промышленности в 32 раза мень­ше объема господдержки угольной отрасли? Опять-таки каждому специалисту в области теории экономического роста известно, что поддержка наукоемкой промышленности и организация пе­редачи новых технологий из военного сектора в гражданский дает многократно больший, нежели субсидирование депрессивных отраслей, эффект для развития экономики.

Почему расходы на развитие социально-экономической и культурной базы возрождения рос­сийских немцев превышают ассигнования на обустройство семей беженцев и вынужденных пере­селенцев, среди которых объективно нуждающихся в госпомощи существенно больше?

Почему, признавая скандальное банкротство «панамы», связанной с сооружением высокоско­ростной железнодорожной магистрали, лоббировавшейся заинтересованными иностранными под­рядчиками, и расплачиваясь по облигациям обанкротившегося РАО «ВСМ», федеральное прави­тельство одновременно планирует привлечь под свои гарантии новые иностранные кредиты в адрес этой частной структуры (в размере 20 млн. долл. в будущем году и еще около 120 млн. в дальнейшем)?

Почему, наконец, объем госинвестиций почти в 1,6 раза меньше годового прироста затрат на содержание правоохранительных органов и объема расходов на госуправление? Причем большую часть (65%) последних составляют расходы на содержание фискальных органов. К тому же все 100% ассигнований на финансирование целевых программ по разделу «государственное строи­тельство» в размере около 2 млрд. руб. направляются туда же.

Проблема, разумеется, вовсе не в завышеннии расходов на поддержку угольной отрасли, российских немцев, на жилищное или дорожное строительство (не исключено, что они как раз занижены), а в том, что отсутствие программно-целевого подхода и ответственности за расходо­вание бюджетных средств, произвол в планировании их динамики и отрыв этого планирования от приоритетов социально-экономического развития означают утрату бюджетом своей естественной роли важнейшего инструмента созидательной государственной политики.

Факты таковы, что наше государство все в большей мере подчиняет свою деятельность инте­ресам «самых организованных и напористых». Больше всех из госбюджета вот уже который год извлекают финансовые спекулянты, отладившие при помощи своих лоббистов в федеральных органах власти механизмы разграбления казны путем сооружения «финансовых пирамид» гос­обязательств. Вторыми оказываются фискальные службы: при сокращении бюджетных доходов безудержно растут расходы на содержание финансовых и налоговых органов, не говоря уж о со­всем неприличном разбухании затрат, связанных с функционированием Центрального банка РФ. По итогам прошлого года его коммерческие операции и операционные расходы, а также расходы на оплату труда его персонала обошлись обществу в 31 млрд. руб. При чудовищной демонетиза­ции экономики, расстройстве денежного обращения, банкротстве банковской системы, бегстве капитала и других последствиях откровенно некомпетентной денежно-кредитной политики глав­ный ее субъект — Банк России — стал и главным получателем доходов по облигациям госдолга, наращивая свои доходы за казенный счет. Совокупные расходы государства по этим направлени­ям составляют около 600 млрд. руб., т.е. примерно половину всего федерального бюджета.

Воистину, «своя рубаха ближе к телу»: проектировщики бюджета верстают его под собствен­ные потребности. Расходы на содержание финансовых органов и поддержку специфически минфиновского бизнеса с госдолгами приближаются ко всем остальным расходам федерального бюджета, вместе взятым. Вот уж действительно ведомственный подход к составлению государ­ственного бюджета — куда там Минводхозу СССР с его каналами и поворотом сибирских рек! Многомиллиардные государственные финансовые потоки «закольцованы» внутри финансового ведомства в интересах самих разработчиков бюджетной политики. Похоже, наше бюджетное пла­нирование развивается в соответствии с пресловутыми законами Паркинсона, действие коих прерывается лишь социальными, военными или производственными катастрофами, заставляющими увеличивать госрасходы на преодоление их последствий. Ясно, однако, что долго быть одновре­менно «дойной коровой», «скорой помощью» и «собесом», не вкладывая при этом ничего в разви­тие, никакое государство не в состоянии.Стратегическая линия на минимизацию бюджетных расходов, заявленная Правительством РФ в качестве одной из установок экономической политики, находится в вопиющем противоречии не только с необходимостью должного обеспечения государственных функций, но и с общемировы­ми тенденциями повышения роли государства в социально-экономическом развитии.