Таблица 2. Классификация депрессий по их происхождению

Формирование психогенных депрессий является ответом психики на различные психотравмирующие воздействия. В частности, в основе депрессивных реакций можно обнаружить длительное или кратковременное воздействие психосоциальных стрессоров, нарушение межличностных взаимоотношений, трудовые конфликты.

Соматогенные депрессии (вторичные, симптоматические)возникают в результате органического поражения головного мозга (черепно-мозговая травма, воспалительные процессы), интоксикаций (алкогольная, нейролептическая), различных видов соматической патологии (артериальная гипертензия, атеросклероз).

Определенную роль играют нарушения деятельности эпифиза, которые приводят к т.н. синдрому пониженного мелатонина. Дефицит мелатонина, вырабатываемого эпифизом, нарушает циркадный ритм секреции кортизола, что в какой-то мере объясняет циркадную динамику психического состояния при эндогенных депрессивных расстройствах, а также наличие диссомнических нарушений.

Для диагностики депрессивных состояний использована методика дифференциальной диагностики депрессивных состояний В. А. Жмурова.

Данный опросник состоит из 44 группы показаний, каждая из которых включает в себя 4 варианта ответа. В опросе приняло участие 14 человек, обучающихся на 3 курсе специальности «бухгалтерский учет и аудит».

Результаты исследования приведены в таблице 3.

Таблица 3. Результаты диагностики депрессивных состояний.

Как видно из результатов, лишь 1 опрашиваемый находился в состоянии умеренной депрессии и у 2-х опрашиваемых наблюдалась легкая депрессия. У остальных же участников депрессия либо минимальна, либо отсутствует вообще.

2. 2. Методика диагностики уровня субъективного ощущения одиночества.

В течение многих лет психологи высказывали свои суждения об одиночестве. Их рассуждения классифицируются на восемь групп: психодинамические, феноменологические, экзистенциально-гуманистические, социологические, интеракционистские, когнитивные, интимные и теоретико-системные.

Сама позиция, позволяющая называть некое собственное состояние одиночеством, уже исходит из отношения к себе извне, наблюдая как бы со стороны собственную ущербность и недостаточность в не принадлежности к коллективу или разделенному существованию общности. Признание за собой состояния одиночества свидетельствует о том пространстве существования, которое занимает личность. Одиночество может признаваться только у того человека, кто сознательно отторгает свое право на создание внутренних событий собственного сознания, признавая лишь наличие других, внешних себе личностей, в качестве событий собственного сознания; и при этом не сопротивляясь тому, когда другие себя навязывают и ведут как единственно возможные события твоего собственного сознания.

Поэтому для человека одиночество - определение его состояния его окружающих других, которые отражают ущербность собственной неразделенности на него, переносят собственную привычку находиться во внешнем самому себе пространстве событий на него, и в силу этого, называющие его так же одиноким. Внутреннее состояние одиночества как бедность собственного сознания интеллекта называется интенсиональным одиночеством. Внешнее восприятие другими такого чужого состояния неразделенности называется экстенсиональным одиночеством.

Экстенсиональное одиночество является широко исследованным, популистски постигаемым, и хорошо конвертируется в товар, если придать ему вид психологического или философского исследования. Интенсиональное одиночество кажется слишком заумным, чтобы когда-либо выступить в качестве отдельного направления исследования. Интенсиональное одиночество является самой серьезной проблемой, ибо это внутреннее восприятие своего состояния недостаточности, ущербности, неразделенности, которое гораздо основательнее удерживается, нежели простое уединение от других по разным причинам.

Опыт одиночества еще не дает права написания о нем, как не дает такого права и опыт преодоления одиночества. В разговоре об одиночестве понимание права есть морально осмысленный выбор уверенности в том, что предлагаемое другим достойно для подражания. Моральное же право для разговора об одиночестве дает лишь искреннее и глубокое непонимание одиночества по причине того, что находятся в ином пространстве восприятия реальности; где богатство событий этого пространства не порождает вопрос об однообразии этих событий, из чего обычно выводят одиночество как скуку, как недостижение интереса в суете и монотонности.

Эта парадоксальность выражения есть точное ухватывание смысла ощущения своего права: "Я живу и не знаю одиночества, не понимаю его настолько глубоко и сильно, что подозреваю за другими, говорящими об одиночестве, некоторое сумасшествие". Так понятое, или скорее непонятое, одиночество не нуждается в типологизации. Если вы видите типы или виды, вы не добрались до сути, вы не можете видеть главное - общее для этих типов и видов не как признак их деления, а как признак их неделения.

Одиночество в силу этого есть не ощущение, подобно радости или горю, а дедуктивное умозаключение об одиночестве от скуки и ненужности, во-первых, и от неспособности разделить это ощущение с другими в общении, во-вторых. Дедуктивное отношение (от общего к частному) вскрывает самое глубинное отношение сознания к себе лишь как к части от общего, где само общее вынесено вовне Я.

Одиночество как дедуктивное умозаключение не есть логическое умозаключение, но заключение в самом первом значении этого слова, как заключение ума в некоторые границы части, зависимой от неодинокого существования в среде иных умов, где исходят из следующего: