Размышления Платона о теле и его отношениях с ми­ром разума, желаний и чувств содержат удивительное интуитивное предвидение позднейших научных взглядов. Он понял, что жизнь является динамическим равновесием. Тело постоянно созидает новые вещества и освобождается от отходов; жизнь являет собой процесс непрерывного ритма угасания и регенерации наподобие дыхательного ритма. По Платону, состояние тела отражает состояние души. Все тело в целом управляется рациональной душой. Основная идея заключалась в том, что в нижних частях тела психологические и физиологические процессы изначально хаотичны и неуправляемы и они получают свою организацию и управление от высших функций разума. Здесь невозможно не вспомнить фрей­довскую концепцию хаотического «ид», которое посте­пенно становится все более и более организованным под влиянием «эго».

В своей «Республике» Платон предвосхитил теорию сновидений Фрейда. Во сне душа обращается к внешним и внутренним влияниям, но желания, которые обычно не определились в состоянии бодрствования, выражаются во сне. Важнейшее различие между фрейдовской я плато­новской теориями сновидений состоит в том, что плато­новская теория была гениальным интуитивным постула­том, в то время как Фрейд изобрел специальную методи­ку, с помощью которой могут быть реконструированы по­давленные подсознательные чувства, выраженные в сно­видениях, с тем чтобы перенести их в сферу сознатель­ного.

Самый значительный вклад Платона в медицину состо­ит в том, что он рассматривал психологические феномены как общие реакции всего организма, как отражение его внутреннего состояния. Конфликт между дезорганизован­ныминижними (низменными) побуждениями и высшими организующими функциями разума является основой пла­тоновской психологии.

Рационализм Платона дал новое направление в изуче­нии психологических, этических и социальных феноме­нов — направление столь же революционное, как и тот рациональный метод изучения окружающего мира, кото­рый обосновали философы школы элеатов. Эта школа вытеснила мистическое демонологическое объяснение яв­лений природы, Платон проделал то же самое примени­тельно к психологии. Хотя эти теории и не вошли непос­редственно в современные наши знания о мире и о себе, они много сделали для подготовки интеллектуальной поч­вы для методических последовательных исследований, ко­торые начались через две сотни лет.

Аристотель (384—322 до н.э.)

Блестящие и едва ли не самые исключительные изы­скания Аристотеля из Стагира приве­ли к значительному продвижению в философии и науке в целом. Его просто удивительная точность наблюдений и безошибочность классификаций повлияли на решение многих вопросов, как научных, так и ненаучных, вклю­чая и психологию человека.

Определенным вкладом Аристотеля можно считать описание им содержания сознания. Он различал следующие феномены: ощущение, способность к волевому напряжению и чувство. К чувствам он относил желание, гнев, страх, смелость, зависть, радость, ненависть и жалость. Описание этих аффективных состояний столь же точны, как современные, если не сравнивать их с описаниями Спинозы, которые в некотором отношении более обстоятельны, чем у современных авторов.

Цицерон (106—43 до н.э.)

Два наиболее значительных открытия в обла­сти психиатрии были сделаны философом Цицероном и врачом Сораном, последователем методической школы. Цицерон сочетая в себе достоинства римского прагматизма с выдающейся ясностью мысли и непревзойденной способностью проникать в самую сущ­ность проблемы, высказался по некоторым медицинским вопросам в свойственной ему безупречно отточенной мане­ре. Несмотря на то что — или скорее потому, что — оннебыл врачом, он обратил внимание на исключительное зна­чение психического состояния и задался вопросом: «Поче­му для лечения и ухода за телом создано целое искусство . тогда как необходимость искусства, призванного заботить­ся о душе, всерьез не воспринималась . Эта проблема даже не изучалась». Цицерон выдвинул смелую идею о том, что физическое здоровье может находиться под влиянием эмоциональных проявлений. Таким образом, он по праву может быть назван первым психосоматологом. Он возра­жал против концепции Гиппократа, считавшего наличие черной желчи причиной меланхолии, придавая куда боль­шее значение психологическим причинам. «То, что мы на­зываем волнением, они называют меланхолией, как будто причина состоит только в черной желчи, а не в нарушении покоя, как это часто наблюдается при сильном гневе, стра­хе или горе».

Он определил два основных параметра, необходимых для выявления сходства и различий между болезнями те­лесными и психическими, «При сем разум и тело очень не­одинаковы; хотя разум, так же как и тело, может быть поражен болезнью при видимости полного здоровья, болезнь тела не обязательно приводит в ошибкам в поведении, а болезнь разума — обязательно. Вследствие нарушений и изменений в мыслях происходит пренебрежение здравым смыслом, следовательно, подобные расстройства наблюдаются только у людей; звери, хотя и действуют так, как будто у них есть разум, не подвержены подобным расстройствам».

Эта мысль является основополагающей в современной психотерапии, ибо, когда человек воспринимает и понима­ет психологические первоисточники своих психических на­рушений, он становится способным изменить обстоятельства, которые привели его к затруднениям. В своей работе «Тускуланские беседы» Цицерон говорит: «Способы лече­ния тоски и других расстройств зависят от укоренившегося взгляда на них; мы предпочитаем их, так как они нам ка­жутся самыми правильными. Философия берет на себя за­дачу уничтожить этот грех как корень всех наших бед». В настоящее время мы на практике обращаемся за помощью не к философии, а к психотерапии.

Соран

Соран был самым просвещенным врачом своего време­ни в своих подходах к пониманию душевных болезней. Он отказался лечить их грубыми методами. «Помещение, в ко­тором должен находиться больной, должно быть освещен­ным, — писал он, — причем окна должны быть располо­жены высоко, так как больные при этой болезни, остав­шись без надзора, под влияниемих сумасшествия часто выбрасываются из окон». Должен ли пациент находиться в теплойили холодной комнате, зависит от того, где он чувствует себя наиболее удобно. Со времен Сорана ограни­чения для возбужденных больных стали применяться в тех случаях, когда больные становились действительно опасны и могли причинить ущерб самим себе. Какие бы ограниче­ния ни применялись, они должны быть гуманными.

Соран не сомневался в том, что психические болезни возникают из-за нарушений в организме, но смягчал эту органическую точку зрения недогматическими и практи­чески целесообразными процедурами, назначение кото­рых способно было облегчить душевные муки психически больных. Он высоко ценил практические выво­ды при индивидуальном наблюдении пациента, а теорию полагал вторичной по отношению к практике. Один из Замечательных уроков, оставленных Сораном последую­щим поколениям психиатров, состоит в том, что, несмот­ря на описание психических болезней в терминах меха­нистического органического подхода, лечил он душевно­больных психологическими средствами.