Индивидуальность всегда означает единичность. Каждый индивид — это картина нигде и никогда больше не существующая в идентичной форме. Конечно, на него воздействуют определенные закономерности, в нем воплощаются определенные типы, его можно во многих отношениях сопоставить с другими индивидами, но он не целиком растворяется в этих обобщающих закономерностях, типах и уравнениях. Всегда остается тот "плюс", то содержание, которым он отличается от других индивидов, подчиняющихся тем же законам и относящихся к тем же типам. Таким образом, индивидуальность - это асимптома науки, ищущей законы.

Каким должно быть отношение дифференциальной психологии к подобному положению дел?

Если действительно, как это хотелось бы представить некоторым теоретикам, единственная задача науки - поиск общезначимого, тогда не может существовать никакой психологии единичной индивидуальности. Но мы, однако, знаем (благодаря работам Виндельбанда и Риккерта), что эта попытка связать, как смирительной рубашкой, всю науку вообще четко заданными и перенесенными из естествознания методам исследования, должна быть отвергнута. Идеографический подход, который занимается не общим, а особенным, историческим, равноправно противостоит номотетическому. Выбор того или другого метода не связан с разделением наук на естественные и гуманитарные; скорее в каждой науке есть области, исследования которых требуют постановки вопросов как номотетического, так и идиографического характера.

В науке о психическом, которая до сих пор была слишком односторонне номотетична, идиографическое направление надо сначала развить; в одном ряду с собственно психологией должна находиться психография, представляющая отдельные индивидуальности со стороны своеобразия их психики. Одновременно, при помощи этого самого крайнего ответвления дифференциального изучения психики устанавливается связь с историческими дисциплинами. Хотя требование, что гуманитарные науки (на что указывает уже их наименование) должны использовать психологию в качестве вспомогательной дисциплины, звучало часто, осуществить его было невозможно, ведь современная психология тяготела исключительно к естественным наукам (и по формам рассмотрения и по постановке проблем). Историк хочет понять не общие законы психической жизни, а индивидуальные виды поведения, характеры, личностное своеобразие, сам процесс их развития; он стремится узнать, как из сочетания творческой одаренности с определенным видом психической работы, пониманием жизни и темпераментом могла возникнуть зрелая художественная индивидуальность; он исследует соотношение внутренних склонностей и воздействия окружающих условий, которое в итоге приводит к появлению яркого политического или религиозного деятеля. Общая психология могла предложить так мало полезного для разрешения интересующих его проблем, что историк в большинстве случаев просто отказывался от ее помощи.

Но создавая систему и методику психографии научная психология становится его действительным помощником. Система психографии должна максимально полно отразить все точки зрения, касающиеся описания психической индивидуальности; методика же должна обеспечить связь собственно метода исторически-биографического изучения видов поведения с методами дифференциально-психологического исследования.

При этом условии психография будет оказывать воздействие и на развитие других областей самой дифференциальной психологии, поскольку сравнение большого числа точно психографически описанных индивидов дает самый лучший материал для исследований вариаций, корреляций, типов и др.

Дифференциальная психология как прикладная наука

С начала нового времени формы практической жизни сознательно основывали на научном исследовании сопутствующих человеку обстоятельств. "Через знание - к умению", - таков был девиз этой эпохи. Но в течение столетий это касалось лишь внешней стороны (экономической, технической, промышленной, гигиенической) культурной жизни, которую преобразовывали при содействии наук; и соответственно, именно естественные науки в качестве прикладных дисциплин оказывали наиболее сильное воздействие. Напротив, та внутренняя сторона культуры, которая имеет дело с человеком (а есть ли такие виды жизненной деятельности, сколь бы "внешними" они ни были, где не участвовало бы психическое?), оставалась вне сферы научного исследования. Там, где являлось необходимым понять и оценить психическое поведение человека в практической жизни, руководить им и влиять на него, там довольствовались наивной популярной психологией или дилетантскими системами, лишенными всех преимуществ, являющихся следствием влияния научного познания. От этого и по сей день страдает воспитание и преподавание, выбор профессии и общение, судопроизводство и система социального наказания, гигиена и психотерапия и ряд других областей практики.

Часто жаловались, что нельзя было навести никаких мостов между популярно-психологическими целями и потребностями, с одной стороны, и научными, с другой стороны; казалось даже, что научная психология как бы изолирована на острове и осуждена на бесплодие в отношении задач культуры. Конечно, разделяющая их пропасть, отчасти, обусловлена методом познания действительности: наука должна идти вперед, руководствуясь строго критическим осмыслением, систематическим опытом, логической проработкой проблем; психология здравого человеческого смысла использует некритическое истолкование, случайный опыт, интуицию. С другой стороны, противоположность обоих направлений коренится в объекте: интерес научного работника был обобщающим, а того, кто не имеет отношения к науке — преимущественно индивидуализирующим и дифференцирующим; поэтому в первом случае он был направлен на анализ и механистическое конструирование психического, а во втором - на сложные виды психической работоспособности и телеологические связи. Таким образом, до сих пор они говорили на двух различных языках: если, с одной стороны, речь шла об общих законах образования представлений, о побуждающем действии эмоций, то с другой — о своеобразии интеллекта и одаренности, темперамента и характера; если, с одной стороны, память обсуждали как общую функцию воспроизведения, то с другой - как свойство, приобретающее специальные характеристики в зависимости от области приложения и т.д.

Развиваясь, научная психология, конечно же, имела полное право отбросить грубый метод популярной психологии и начать разрабатывать область с самого основания, создавая даже новую терминологию. Но она совершила роковую ошибку, проигнорировав многие важные вопросы, поставленные популярной психологией, и без возражения оставив все прикладные проблемы некритическому методу. Возможно, ее сдерживал ложный страх, а вероятно также, и ложная гордость. Но как мало была унижена физика тем, что из ее недр в практику вошли микроскоп, телефон, рентгенотерапия, так и психология не утеряет характера истинной научности, если примет участие в решении практических задач культуры и будет своими методическими средствами способствовать их разработке.