Между тем в большевистском руководстве вспыхнули острые разногласия по вопросу заклю­чения сепаратного мира на тяжелейших условиях с германской стороны. Если Ленин обосновал необ­ходимость мира на любых условиях, то «левые ком­мунисты» агитировали за революционную войну. С особой позицией выступил Троцкий, выдвинув лозунг «Ни мира, ни войны», который означал пре­кращение войны, отказ от подписания мира и де­мобилизацию армии. Расчет был на скорую революцию в Германии и Австро-Венгрии и неспособ­ность Германии провести крупномасштабное на­ступление. Пользуясь отсутствием решения ЦК по этому вопросу, 10 февраля нарком по иностранным делам отказался принять немецкий ультиматум и сделал заявление, соответствовавшее его взглядам. Надо заметить, что расчеты Троцкого не были бес­почвенными. Министры иностранных дел Германии и Австро-Венгрии Кюльман и Чернин были готовы согласиться с формулой советского наркома. Но на совещании у кайзера 13 февраля победу одержала «военная партия». 18 февраля началось немецкое наступление. Концепция Троцкого оказалась оши­бочной. В этих условиях он при голосовании вече­ром 18 февраля поддержал предложение Ленина о немедленном обращении к немецкому правитель­ству с целью подписания мира. При обсуждении 23 февраля в ЦК новых, еще более тяжелых усло­вий с немецкой стороны Троцкий считал ленинские доводы недостаточно убедительными, но в этой об­становке вместе с Дзержинским, Иоффе и Крестинским воздержался, что означало принятие ле­нинской резолюции о готовности немедленно заключить мир.

Одновременно Троцкий уходит с поста нарко­ма по иностранным делам и тут же получает новое назначение. 13 марта он становится народным ко­миссаром по военным делам, сменив на этом пос­ту И. И. Подвойского. 6 апреля он возглавил и Нар­комат по морским делам, а 6 сентября Троцкий стал председателем Реввоенсовета республики, создан­ного для руководства армией, флотом и всеми уч­реждениями военного и морского ведомств. Эти посты он занимал до 26 января 1925 г. В условиях жесточайшей гражданской войны, охватившей всю огромную территорию бывшей Российской империи, деятельность его безусловно имела решающее значение. Именно эти годы поставили Троцкого рядом с Лениным в сознании многих людей, сдела­ли его имя по-настоящему известным каждому жи­телю страны.

В литературе и публицистике о деятельности Троцкого в годы гражданской войны создано не­мало стереотипов. В основном они сводятся к его жестокости, использованию террора и расстрелов, заградотрядов и концлагерей. Не собираясь оправ­дывать руководителя Красной Армии, потому что все это правда, вместе с тем попытаемся избавить­ся от некоторых упрощенных оценок, ведь задача истории, как сказал один из философов, не осу­дить, а понять.

Как же случилось, что человек, никогда не слу­живший в армии, не имевший военного образования, не только оказался в роли верховного военачальника, но и, при всех своих недостатках, справился с этой задачей. Прежде всего напомним, что Троцкий был политическим руководителем, предоставившим ре­шение военных задач профессионалам — Вацетису, С. С. Каменеву и другим. Главные же проблемы, которые решал он, — создание постоянной армиии ее аппарата, привлечение специалистов, офицеров и генералов царской армии, борьба с «партизанщи­ной» и установление железной дисциплины (безого­ворочное подчинение приказам).

Большевики шли к власти, уверенные в скоро­течности будущей гражданской войны, в поддерж­ке подавляющего большинства широчайших масс, в колоссальных возможностях государства-комму­ны. Им казалось возможным справиться с полити­ческими противниками достаточно ограниченными средствами. 25 октября 1917 г. Троцкий говорил в Петросовете: «Мы все люди партий, и не раз нам придется скрестить оружие. Но мы будем руково­дить работами Петроградского Совета в духе права и полной свободы всех фракций, и рука президиу­ма никогда не будет рукою подавления мень­шинства».

Первые дни Октября, казалось, оправдывали эти ожидания: бескровное взятие Зимнего, осво­бождение плененных здесь юнкеров, а через не­сколько дней — генерала Краснова, первые судеб­ные приговоры новой власти с их пафосом «морального осуждения», освобождение из тюрь­мы деятелей старого режима — С. П.Белецкого, П.Г.Курлова, А. А. Вырубовой и других. В 1918 г. первомайская амнистия принесла освобождение даже В. М. Пуришкевичу. Но одновременно ре­альность все более рушила первоначальные иллю­зии: стачка служащих и интеллигенции, не же­лавших признавать новую власть, взаимные жестокости во время боев в Москве и при подав­лении выступления юнкеров в Петрограде, успех эсеров при выборах в Учредительное собрание, «самостийность» мест, не желавших выполнять рас­поряжения центральной власти, нарастающая вол­на анархии и разложения с их «пьяными бунта­ми» и бессмысленными убийствами, обоюдные расстрелы пленных на Дону и Кубани, жесточай­шее подавление финляндской революции в мае 1918 г. — все это ставило вопрос: как удержать власть, как обуздать стихию? К этому добавлялась общая усталость от войны, справедливое раздра­жение крестьянства продовольственной политикой Советской власти, произволом многих ее предста­вителей на местах. Гражданская война приобрета­ла огромные масштабы, затяжной характер и не­виданную жестокость. Достаточно сказать,что в 1919—1920 гг. в Красной Армии насчитывались сотни тысяч дезертиров. Реальной была и пробле­ма мятежей, измены отдельных лиц и целых воин­ских частей. Например, за девять дней (с 26 июня по 4 июля 1918 г.) на сторону противника перебе­жали один за другим трое командующих 2-й ар­мией на Восточном фронте. Это, безусловно, слу­чай уникальный, но весьма показательный. В феврале 1918 г. отказался выполнять приказы мат­росский отряд, выехавший на фронт под Нарву, а командир его, нарком П. Е. Дыбенко, не смог вос­становить порядок.

В этих условиях большевики берут из истории опыт якобинцев. Репрессии становятся неотъемле­мым элементом политики, в первую очередь воен­ной. Сам Троцкий был убежден в необходимости этого. Через много лет он писал: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ста­вить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади. Но армии все же не создаются страхом». Многие авторы при цитиро­вании этих слов Троцкого опускают последнюю фразу. Она показывает, что он считал репрессии важным, но вовсе не главным моментом.

Наиболее отчаянным был 1918 г. В начале авгус­та белочехи взяли Казань и готовились перейти Вол­гу. 8 августа организованный накануне поезд пред­седателя реввоенсовета прибыл в Свияжск. Здесь Троцкий находился 25 дней, агитируя, организуя, угрожая, наказывая и требуя. 30 августа им был из­дан приказ № 31. Там, в частности, говорилось: «Вчера по приговору военно-полевого суда . расстреляны 20 дезертиров. В первую голову расстреляны те командиры и комиссары, которые покинули вверенные им позиции. Затем расстреляны трусливые лжецы, при­кидывавшиеся больными . Да здравствуют доблест­ные солдаты! Гибель шкурникам! Смерть измен­никам-дезертирам!». Тогда же, не упуская случая подчеркнуть героизм и преданность кадровых офи­церов, невозможность обойтись без их знаний, Троц­кий 30 сентября 1918 г. предупреждает: «Пусть же перебежчики знают, что они одновременно предают и свои собственные семьи: отцов, матерей, сестер, братьев, жен и детей», и приказывает «представить . списки всех перебежавших . лиц командного соста­ва со всеми необходимыми сведениями об их семей­ном положении». За неустойчивыми частями вы­ставляются заградотряды, обязанные не допускать отхода без приказа. В своем знаменитом поезде пред­седатель Реввоенсовета носится по всем фронтам, привозя небольшие запасы снаряжения, командиров и агитаторов, поддерживая постоянную связь с Моск­вой. Его сообщения в Центр полны решительности и не ведают сомнений. Он телеграфирует Ленину и Свердлову осенью 1918 г.: «Причина постыдных не­удач на Воронежском фронте — в полной распущен­ности восьмой армии. Главная вина лежит на комис­сарах, не решавшихся принимать крутые меры. .Полевые трибуналы приступили к работе. Произ­ведены первые расстрелы дезертиров. Объявлен при­каз, возлагающий ответственность за укрывательство дезертиров на совдепы, комбеды и домохозяев . Надеюсь, что перелом будет достигнут в короткий срок».