***

День накануне кончины прошел у генсека как обычно.

Он приехал из Завидова после «охоты», на которой стре­ляли, по его указанию, охранники. Сам он уже не мог. По­сле ужина отправился спать, хотя делал это, по привычке, после просмотра информационной программы «Время». Утром около девяти часов охранники В. Медведев и В. Собаченков пошли будить генерального секретаря, но застали его мертвым в собственной постели.

В конце концов человеческая жизнь к своему исходу похожа на пепел на ветру. Маленькая искра от вечного костра, гаснущая, уносимая в бесконечное небытие.

Искусственное дыхание, реанимационная бригада, со­веты приехавшего академика Е. И. Чазова . Все напрасно. Первым из членов политбюро, узнав о смерти, прибыл, конечно, Ю. В. Андропов. Медведев пишет, что после его рассказа Андропову, как все было, тот оставался совер­шенно спокойным и «не задавал лишних или неприятных для нас вопросов». Все «соратники» давно предвидели скорый конец четвертого «вождя».

Добрый, даже добродушный человек, захваченный партийными ветрами, очутился на самой вершине, где он оказался способным лишь быть главным инструментом всесильного аппарата. Его правление — классическое выражение консерватизма мышления и консерватизма действия. Брежнев хотел добиться многого, при этом фактически ничего не меняя. Это создавало видимость спокойствия, взвешенности, умеренности пар­тийного руководства. Но в действительности страна пол­ностью деградировала. В личностном плане это прояви­лось в маразме высшего руководителя.

Начался долгий, долгий траур страны. Создавалось впечатление, что хоронят не вождя ленинского государства и ленинской армии, а дело основателя этой Системы. Все причины для искреннего горя имели лишь руководители военно-промышленного комплекса. Это было любимое детище генсека, и он немало сделал вместе с Д. Ф Устино­вым для роста объема военных мышц СССР». Но на этом страна и «надорвалась».

В день смерти созвали внеочередное заседание полит­бюро, по привычке произнесли девальвированные слова. человек «величайшего авторитета», «очаровательная простота», «исключительный талант», «выдающийся руководитель» . Генсек умер утром 10-го, но по старой большевистской традиции решили немного «потемнить»: сообщить народу лишь 11 ноября в 11 часов. А траур объ­явили на 12, 13, 14 и 15 ноября. В день похорон отменили занятия в школах, произвели орудийные залпы, пятими­нутные гудки и т.д.

Брежнев ушел из жизни, когда уже невооруженным взглядом была видна не просто стагнация, а гниение общества. Поэтому эпитафией брежневскому правлению мог­ли бы быть его собственные слова, сказанные им 18 мар­та 1975 года в Будапеште на встрече с руководителями компартий Восточной Европы: «Трудностей, да и грехов у нас, наверное, много».

Брежнев останется в памяти людей пространства, именуемого когда-то СССР, как слабый, посредственный человек, который почему-то исполнял обязанности главы государства, Верховного Главнокомандующего, лидера единственной партии. К нему не сохранится чувств уважения или злобы, преклоне­ния или непримиримости.

Образ Брежнева — это не только провозвестник кру­шения Системы, но и символ заката большевистской вла­сти, к которой люди, в своей основе, давно стали равно­душны. Страха такая власть теперь уже не вызывала. Уважения — тоже. Закончился самый «спокойный» пери­од советской истории. Страна стояла на пороге драматических перемен.

История смертью Брежнева поставила вопроситель­ный знак: что и кто дальше? Но время Горбачева еще не пришло. Мимолетные наследники Брежнева — Андропов и Черненко — продолжили консервативную линию чет­вертого «вождя».

Глава II. ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ АНДРОПОВ

§ 2.1 Пятнадцать лет – шеф КГБ

Юрий Владимирович Андропов выходец из Ставрополья, где родился в 1914 году. Отец умер, когда Юрию Андропову было все­го два года, а мать скончалась через полтора десятка лет после смерти мужа. После семилетки молодой Андропов два года работал помощником киномеханика при желез­нодорожном клубе на станции Моздок, рабочим на теле­графе, был матросом речного судна. В 1932 году поступа­ет в Рыбинский техникум водного хозяйства. В своем за­явлении принять на учебу пишет: «Прошу обеспечить ме­ня общежитием и стипендией, так как средств к дальней­шему существованию не имею».

Работал после учебы матросом, штурвальным, помощ­ником капитана речного судна. Отличался высокой испол­нительностью и общественной активностью. В личном де­ле Андропова собраны даже такие малозначащие документы, как справка о том, что он «работал по распростра­нению билетов Осоавиахима. Работу выполнял хорошо». Или еще справки: об активном участии в деятельности комсомольской ячейки станции Моздок; работе в «легкой кавалерии» по ликвидации неграмотности; об участии в живой газете «Сигнал» и т.д.

После техникума поступил в Петрозаводский государ­ственный университет, но скоро оставил его. Окончил позже Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Везде характеризовался с самой лучшей стороны. Не случайно, что таких молодых людей партийные комитеты замечали и выдвигали. В 1936—1944 годах последовательно зани­мал должности комсорга ЦК ВЛКСМ на судоверфи, сек­ретаря, первого секретаря Ярославского обкома комсо­мола, первого комсомольского секретаря в Карелии; за­тем наступает черед и для партийной работы — сначала в Петрозаводске, а затем в Москве. С 1951 года — инспек­тор в ЦК партии, правда, с перерывом в четыре года, ког­да Андропов использовался на дипломатическом попри­ще. С 1961 года и до своей кончины — член Центрально­го Комитета партии. До назначения в 1967 году председа­телем Комитета государственной безопасности при Сове­те Министров СССР почти пять лет находился на посту секретаря ЦК КПСС. Работая в ЦК, Андропов занимался делами государственной безопасности и очень хорошо знал эту закрытую сферу советского бытия.

Большое воздействие на мироощущение Андропова оказало его пребывание в Венгрии с 1954 по 1957 год в ка­честве советского посла. Его потрясли события венгер­ской революции 1956 года. Будучи ортодоксальным боль­шевиком, Андропов в венгерских событиях прежде всего усмотрел «руку империализма».

Андропов помогал политически «готовиться» к подав­лению «мятежа».

Роль посла в подавлении революции была весьма зна­чительной. Он, по сути, действовал как чекист: помог обезглавить революцию. Не без его содействия были аре­стованы Имре Надь и Пал Малеттер. Именно Андропов уговорил колебавшегося тогда Яноша Кадара занять яс­ную просоветскую линию и возглавить правительство, сформированное Москвой. Он регулярно поддерживал связь с советскими маршалами, силой подавившими вы­ступление в Будапеште.

Он хорошо знал Имре Надя и, когда тот объявил о вы­ходе страны из Варшавского Договора, стал торопить Москву с принятием решения о вводе войск в Венгрию. Именно Андропов давал советы, как заполучить Надя из югославского посольства, где тот укрылся. Дали, конеч­но, заверения в «гарантиях» его безопасности.