Однако Зинаида Григорьевна придерживалась противоположных взглядов, и Савва часто потворствовал ей. Умная, но чрезвычайно претенциозная женщина старалась удовлетворить свое честолюбие путем, наиболее понятным купеческому миру: немыслимые туалеты, модные и самые дорогие курорты, собственный выезд, ложа в театре . Не будет ошибкой предположить, что и построенное в центре Москвы необыкновенное морозовское "палаццо" отразило ее устремления.

По возвращении из Англии Морозов приобрел довольно скромный дом на Большой Никитской (ул. Герцена), однако такой уклад жизни вряд ли мог устроить его супругу. В начале 90-х годов XIX в. он покупает на тихой аристократической Спиридоновке (ул. Ал. Толстого) барский особняк с садом. Купчая была оформлена на имя жены. В 1893 г. ветхий дом был сломан и на его месте началось строительство. Это была первая крупная самостоятельная работа молодого архитектора Ф. О. Шехтеля, только начинавшего входить в моду. Постройка была завершена в 1896 г. Особняк необычного стиля (сочетание готических и мавританских архитектурных элементов, спаянных сведено пластикой модерна) сразу же стал одной из московских достопримечательностей. Таких вычурных, бросающих вызов "родовых замков" купечество себе еще не позволяло.

Открытие этого московского "чуда" было обставлено помпезно. "На этот вечер собралось все именитое купечество ,- вспоминал князь С. А. Щербатов .- Хозяйка, Зинаида Григорьевна Морозова, женщина большого ума, ловкая, с вкрадчивым выражением черных умных глаз на некрасивом, но значительном лице, вся увешанная дивными жемчугами, принимала гостей с поистине королевским величием. Тут я увидел и услышал впервые Шаляпина и Врубеля". Об архитектурных достоинствах морозовского особняка можно судить по-разному. Бесспорно другое. Хозяйка дома всячески старалась превратить его в светский салон: здесь устраивались вечера, балы, приемы. Зинаида Григорьевна стремилась к тому, чтобы в ее доме непременно присутствовала "аристократическая элита". В 1902 г. О. Л. Книппер писала А. П. Чехову, что на одном из таких балов ей представляли графа Шереметева, графа Олсуфьева, графа Орлова-Давыдова. Чехов в ответ заметил: "Зачем, зачем Морозов Савва пускает к себе аристократов? Ведь они наедятся, а потом, выйдя от него, хохочут над ним".

Игра в светскость продолжалась довольно долго и требовала не только усилий, но и больших расходов. Приобретается обширное имение Покровское-Рубцово, строится дача во Владимирской губернии. Люди , мало знакомые с хозяином не понимали такой "пляски миллионов". Чем дальше, тем больше Морозову претили светские устремления жены. Начавшееся взаимное охлаждение со временем переходит в отчуждение. "Мадам Морозова" сверкала в обществе, на благотворительных базарах, в театрах, на вернисажах; принимала у себя родовую знать, светскую молодежь, офицеров. У нее "запросто" бывала сестра царицы, жена московского генерал-губернатора великая княгиня Елизавета Федоровна. Красочное описание личных апартаментов хозяйки дома оставил Горький, которого поразило "устрашающее количество севрского фарфора: фарфором украшена широкая кровать, из фарфора рамы зеркал, фарфоровые вазы и фигурки на туалетном столе и по стенам, на кронштейнах. Это немножко напоминало магазин посуды". Иначе выглядела обстановка комнат, занимаемых хозяином: "В кабинете Саввы - все скромно и просто, только на книжном шкафе стояла бронзовая голова Ивана Грозного, работы Антокольского. За кабинетом - спальня; обе комнаты своей неуютностью вызывали впечатление жилища холостяка".

Как представитель одной из крупнейших отечественных фирм С. Т. Морозов пользовался влиянием в предпринимательских кругах, ряд лет возглавлял Ярмарочный комитет на крупнейшем российском "торжище" - в Новгороде. Именно его в 1896 г. выдвинуло купечество для приветствия и поднесения хлеба-соли на Всероссийской промышленной выставке государю-императору. Получал он и знаки "монаршей милости": ему было присвоено звание мануфактур-советника, он состоял членом "высочайше утверждаемого" Московского отделения Совета торговли и мануфактур. Брался Морозов и за новые дела: основал, например, крупное химическое акционерное общество "С. Т. Морозов, Крель и Оттман", зарегистрированное в Германии, но владевшее предприятием в России и специализировавшееся на производстве красителей ("Я ведь специалист по краскам" ,-говорил он).

В начале ХХ в. Морозов приобрел известность и в среде лидеров либерального движения, а в его особняке происходили полулегальные заседания земцев- конституционалистов. Однако особых симпатий к этим деятелям он, насколько известно, не питал. Его интересовали другие люди. "Не знаю ,- писал Горький ,- были ли у Морозова друзья из людей его круга, но раза два, три, наблюдая его среди купечества, я видел, что он относится к людям неприязненно, иронически, говорит с ними командующим тоном, а они, видимо, тоже не очень любили его и как будто немножко побаивались. Но слушали - внимательно". Друзей в этом кругу у Морозова действительно не было, а купечество он презрительно называл "волчьей стаей".

Конечно, Морозов не был революционером, т. е. человеком, ставящим себе целью радикальное изменение жизни общества, ведущим борьбу против системы. Однако он ощущал потребность в изменении общественных порядков и помогал революционному движению деньгами. Председатель Совета министров С. Ю. Витте однажды с негодованием заметил, что такие, как Морозов, "питали революцию своими миллионами". Задолго до революции Морозов почувствовал ее приближение. "Вы считаете революцию неизбежной?" - спросил у него Горький. "Конечно ,- последовал ответ. - Только этим путем и достижима европеизация России, пробуждение ее сил. Необходимо всей стране перешагнуть из будничных драм к трагедии. Это нас сделает другими людьми". Он отдавал себе отчет в том, что революция могла смести ему подобных, но не был равнодушен к судьбе страны. Большевикам Морозов помогал вполне осознанно и деньгами и даже личным участием. Он полагал, что это течение в русском освободительном движении сыграет "огромную роль".

Кем же он был? Человеком, потерявшем свои социальные ориентиры - или увидевшим то, что другим было не дано увидеть? Очевидно, и то и другое. Вступая в безысходный разлад с окружением, он пытался найти себе моральную опору в иной среде, но тоже без успеха. По словам Горького, "он упорно искал людей, которые стремились так или иначе осмыслить жизнь, но, встречаясь и беседуя с ними, Савва не находил слов, чтобы понятно рассказать себя, и люди уходили от него, унося впечатление темной спутанности". Пожалуй, только Горький, которого Морозов любил (познакомились они в конце 1900 г.), отвечал ему взаимной симпатией и называл своим близким другом. Отношения же с А. П. Чеховым не сложились. Писатель много раз встречался с ним, бывал в гостях в Покровском, в доме на Спиридоновке, ездил с ним летом 1902 г. в пермское имение Морозовых Всеволодо-Вильву, где Савва построил школу имени Чехова. Однако душевной близости между ними не возникло, наоборот, однажды писатель язвительно заметил: "Дай им волю, они купят всю интеллигенцию поштучно".